Так, касаясь специфики метода, мы увидим в гуманитарных науках достаточно противоречивую тенденцию — отстаивание собственной методологической автономии и одновременно продолжающееся усвоение уроков естественно-научной парадигмы. Цель естественных и гуманитарных наук тоже не может быть сегодня окончательно определена как однозначно генерализирующая или индивидуализирующая. Многим гуманитарным дисциплинам свойственна приверженность в качестве идеала к обобщающим теориям, позволяющим провести далеко идущие генерализации, объяснить с единых позиций разнообразие феноменов. Естественные же науки в последний период, наоборот, интенсивно занимаются проблемой неповторимого, случайного, индивидуального. Они изучают необратимые события, в которых существенно задействован фактор асимметричного времени. Что же касается предмета и функций научного знания в сравниваемых регионах науки, то следует отметить, что естественные науки тоже стали заметно тяготеть в последние десятилетия к изучению объектов, отмеченных изначальным присутствием человека. Это касается в первую очередь исследований сверхсложных объектов (экологических, технических, информационных), предпринятых в рамках синергетического подхода. Усиливается и смысложизненная значимость естественно-научных
исследований. Однако складывающаяся тенденция сближения естественно-научного и гуманитарного знания не должна вызывать у нас слишком радужных ожиданий и принятия желаемого за действительное. До провозглашаемого сегодня многими синтеза наук в реальности пока очень далеко.
Вероятно, есть необходимость бы говорить о различии гуманитарного и естественного знания, скорее по совокупности их традиционно сложившихся конкретных различий, чем исходя из какого-то решающего признака. Что же касается противоположного вопроса — вопроса о том, сходятся ли эти два региона на каком-то общем знаменателе — то наиболее правдоподобной является та идея, что общим знаменателем всех наук естественным образом является рациональность в широком смысле слова. Действительно, науки могут быть раздроблены и оторваны сколь угодно друг от друга, однако охватывающий их фундаментальный контекст рациональности, т.е. рационального изучения возникающих перед нами проблем, продолжает оставаться почвой универсального, хотя и не директивного единства. (Хотя, как мы говорили в § 4.5, сегодня сама тема рациональности остается для многих под вопросом; и пока это так, для них остается под вопросом и единство наук, да и само научное предприятие в целом.)